Были, да и есть такие люди по фамилии Вергеймер. Первоначально в ней рождались талантливые раввины, но со временем стали появляться поколения с деловой жилкой, которые становились успешными банкирами. Один из представителей этого рода, живший в Австро-Венгрии в XVII веке, как и многие его родственники, был очень богат. Но не только богатство его прельщало. Он был крайне обеспокоен необразованностью современных детей. В свободное от работы время, он проводил вечера за написанием трактатов о просвещении, в которых говорил о необходимости обучать всех и каждого, давать знания, которые помогут в профессии.
Как-то раз, сидя перед телевизором, Малка наткнулась на выступление одного израильского политика и бизнесмена. Поначалу она не особо вслушивалась, но через пару минут, все же обратила внимание на говорящий экран. Предложение за предложением, строчка за строчкой, абзац за абзацем, современный политик повторял трактаты об образовании, которые пару дней назад нашла ее исследовательская группа в архивах. Одни и те же мысли, словно эхом шли из XVII-ого века в XXI-ый. Звали того израильтянина Стейф Вергеймер. И он не был прямым потомком своего предка, а приходился ему пра-пра-пра…правнуком по одной из боковых линий. Но мысли и идеи, которые они пытались продвинуть в массы, повторялись, несмотря на то, что сегодняшний Израиль разительно отличается по уровню жизни в Австро-Венгрии почти четыре века назад.
Изучая один знаменитый род с фамилиями: Михельсон, Михельс и производными, работники института усердно пытались найти, от кого же они пошли. И нашли одного очень яркого персонажа.
В XVI веке в Германии, жил Михель Юд, Михель-еврей. То время для жизни евреев в Европе, и в Германии в особенности, было не самым легким. Их ущемляли в правах, переселяли в еврейские кварталы, длиной всего в одну маленькую улицу, а потом и вовсе выгоняли из города. Такая история повторялась повсюду. Несмотря на нелегкие времена, когда, казалось бы, будучи евреем в прямом смысле слова лучше не показывать свой нос, наш герой Михель ведет довольно странный образ жизни. Он живет в Саксонии и, будучи человеком обеспеченным, всячески выпячивает свое богатство: ездит в позолоченной карете, носит золотые костюмы, нередко бывает в опере и водит знакомства со знатными людьми своего города и окрестностей. Он близок ко многим баронам, герцогам и аристократом. Михель Юд – авантюрист по натуре, а потому для него не составило труда, будучи уже в сознательном возрасте, взрослым мужчиной, уже давно отпраздновавшим свое совершеннолетие, он предложил одному герцогу усыновить себя. Понимая характер нашего героя – нетрудно догадаться, что эта сделка была успешной. Чего не скажешь о том, как он закончил свою жизнь: в тюрьме, нищий, больной, от него отказались все близкие и друзья.
Рассказывая эту историю одной барышне с фамилией Михельсон в девичестве, Малка заметила, что, девушка поменялась в лице.
- Что случилось? – спросила Малка.
- Вы не понимаете! – удивленно воскликнула девушка. - Это мой дедушка! Мой дедушка так себя вел. Он жил в Прибалтике, в довоенной капиталистической Латвии. Он был очень талантливым и мог провернуть какую-то невероятную сделку, заработать безумные деньги, а потом поймать такси, поехать в Ригу и спустить все на девок. Возвращался он домой ни с чем. Я слушаю вас и у меня ком в горле, я чувствую, будто эта история про моего деда!
Бывали и другие забавные совпадения. При исследовании одного не самого древнего рода, который возник веке в XVIII-ом, сотрудники института никак не могли найти хотя бы какую-то информацию. Конечно, были записи о том, что кто-то рождался, кто-то умирал, но этих находок было ничтожно мало. Как вдруг…
- Я нашел их! – радостно прокричал коллега Малки. - Вы не представляете, я открыл судебные архивы. И они ВСЕ здесь. Эти чудаки два века в Российской империи судились друг с другом. Этот недодал этому, а другой откусил что-то у этого. В начале XX века они переехали в Америку. И, что удивительно там они занимаются тем же самым! Мама судится с сыном, племянница с дядей, дядя с троюродным братом…
У этой семейки было гипертрофированное чувство справедливости. Правда, справедливость в их понятии не всегда объективна, но за «субъективную справедливость» они готовы друг друга грызть в судах днями и ночами.